– Князь Ёси, – радостно встретила его Мэйкин, изображая удивление. – Как приятно вас видеть.
– Почему все эти задержки?
– Задержки, господин? Нам было приказано выехать немедленно. Мы в точности выполняем ваш приказ.
– Но почему вы едете так долго?
– Так долго, господин? Но вы же не приказывали совершить форсированный марш.
– Вы поторопитесь, – резко бросил ей он, заметив, как она упирает на слово «приказать». – Скажите Койко, что я желаю видеть ее.
Мама-сан поклонилась и поспешила в комнаты Койко, оставив его кипящим от гнева. Вернувшись после продолжительного отсутствия, она радостно объявила:
– Койко-сан почтет за честь принять вас, господин, незамедлительно, господин, сразу же, как только сможет найти подходящую прислужницу, чтобы помочь ей уложить волосы. Она сожалеет, но было бы неприлично принимать вас, не подготовившись должным образом, ибо столь досточтимый и почетный гость, как вы, не может ожидать меньшего, и смиренно добавляет, пожалуйста, будьте так добры подождать, когда служанки прибудут, она закончит прическу так быстро, как это только возможно…
Он досадливо уставился на нее, зная, что сколько бы он ни настаивал, ему все равно придется подождать. Единственное, что он мог сделать, – это ворваться в комнату Койко силой и полностью потерять лицо и вместе с ним все надежды на то, что в будущем она хотя бы раз будет для него доступна.
Да кем она себя возомнила? – хотелось зареветь ему.
Он не заревел. Он улыбнулся про себя. Когда ты покупаешь редкий меч, ты ждешь, что он окажется сделанным из прочнейшей стали, с лучшей режущей кромкой и своим собственным огнем внутри. Он холодно кивнул.
– Пошлите за ее собственными прислужницами, а также за массажисткой и парикмахершей из Эдо, и очень быстро. Это ваша вина, что их здесь нет, вы должны были сказать мне, что они важны для госпожи Койко. Она права, что не принимает меня в неподобающем виде. Я ожидаю, что в будущем такого никогда не повторится!
Мэйкин обрушила на него целый поток извинений и проводила униженными поклонами, а он хохотал всю дорогу до Эдо, перехитрив их, заставив потерять лицо и твердо предупредив обеих: не пытайтесь еще хотя бы раз играть со мной.
Глаза Койко ни на миг не отрывались от его лица, наблюдая и выжидая.
– Когда вы улыбаетесь, господин, это делает меня очень счастливой.
– А чему я улыбаюсь?
– Мне, господин, – ответила она просто. – Я думаю, потому что я помогаю вам смеяться над жизнью, и хотя земной срок человека – лишь короткая охота в поисках укрытия от дождя, прежде чем он прольется, вы позволяете мне время от времени давать вам укрытие от дождя.
– Да, это так, – сказал он умиротворенно. Если я оставлю ее здесь, я не увижу ее несколько недель, а жизнь лишь цветок вишни во власти бродяги-ветра, который не знает хозяина, – моя жизнь, ее, вся жизнь. – Я не хочу оставлять тебя здесь.
– Будет хорошо снова вернуться домой.
В самой глубине сердца он подумал о Мэйкин. Я не забыл, что она собирает сведения для сиси, как это делала твоя служанка. Глупо, что мама-сан рискует тобой, заставляет меня думать, что ты тоже имела отношение к этим подлым головорезам.
– Кто-нибудь из твоих прислужниц ездит верхом, Койко?
– Я не знаю, господин. Думаю, по крайней мере одна ездит.
– Если ты поедешь со мной, тебе тоже придется ехать верхом, всего лишь с одной прислужницей. И путешествовать налегке, паланкин будет задерживать меня. Я без труда могу устроить так, что ты проделаешь этот путь приятно и неторопясь со всей своей свитой, если тебе это больше по душе.
– Благодарю вас, но поскольку вы предпочли бы, чтобы я была с вами, ваше выбор, разумеется, и мой выбор. Если я стану обузой, тогда вы легко сможете принять решение. Я почитаю за честь, что вы спросили меня.
– Но есть ли прислужница, подходящая прислужница, которая при этом ездит верхом? Если нет, то ты должна выехать следом за мной как можно скорее, – сказал он, снова давая ей возможность отказаться, не обидев его.
– Да, есть одна, господин, – ответила она, поддавшись внезапному порыву, – новая майко, не совсем прислужница, но ученица и немного сверх того. Ее зовут Сумомо Фудзахито, она дочь госи из Сацумы, воспитанница старого друга, клиента, который был добр ко мне много лет назад.
Он выслушал все, что она рассказала ему о Сумомо, и слишком хорошо знал обычаи Плывущего Мира, чтобы расспрашивать ее о другом клиенте. Заинтригованный, он послал за девушкой.
– Итак, Сумомо, твой отец не одобряет вашего будущего брака?
– Нет, господин.
– Это непростительно не подчиняться воле родителей.
– Да, господин.
– Ты будешь послушна им.
– Да, господин. – Она без страха посмотрела на него. – Я уже сказала им, смиренно, что подчинюсь их воле, но умру, прежде чем выйду замуж за другого.
– Твой отец должен был отправить тебя в монастырь за подобную дерзость.
После паузы она пробормотала:
– Да, господин.
– Почему ты здесь, в Киото, а не дома?
– Я… меня послали к опекуну, чтобы он перевоспитал меня.
– Он отнюдь не преуспел в этом, не так ли?
– Мне очень жаль, господин. – Она коснулась лбом татами, вежливо и грациозно, но, он был уверен в этом, без тени раскаяния.
Почему я попусту трачу свое время, подумал он. Возможно, потому, что я привык к беспрекословному повиновению ото всех, кроме Койко, которой я должен управлять, как неустойчивой лодкой в бурном море. Возможно, потому, что меня может развлечь обуздание этой юной особы. Почему не приучить ее к перчатке, как едва оперившуюся соколицу, какой она мне кажется, не использовать ее клюв и когти для моих целей, а не для ее повелителя вселенной, Оды.
– Что ты будешь делать, когда этот Ода, этот госи из Сацумы, в конце концов решит подчиниться своим родителям, как велит ему долг, и возьмет в жены другую женщину?
– Если он примет меня как супругу, даже без интимности, я буду довольна. Как женщину, к которой станет приходить время от времени, я буду довольна. Когда я надоем ему или он прогонит меня, прошу прощения, это будет день, когда я умру.
– Ты глупая молодая женщина.
– Да, господин. Пожалуйста, извините меня, это моя карма. – Она опустила глаза и замерла неподвижно.
Забавляясь, он бросил мимолетный взгляд на Койко, которая ждала его решения.
– Скажем, твой суверенный правитель, князь Сандзиро, прикажет тебе выйти замуж за другого человека и прикажет не совершать сеппуку.
– Я самурай, я подчинюсь без возражений, – гордо ответила она, – как подчинюсь и моему опекуну и Оде-саме. Но по дороге на свадебный пир может произойти печальное происшествие.